Полудетектив

Я брел к дому и думал о том замечательном дне, до которого я обязательно доживу. В тот день мы войдем в склады оружия, в склады, где хранятся танки, снаряды и даже ракеты. И с помощью этого оружия наведем порядок и справедливость на всей Земле. Чтобы никогда не погибали больше такие чудесные девчонки, как Светка Геворкян, и не приходилось идти на мины нашим чудесным четвероногим друзьям. Я смахнул невольную слезу...
Дома меня ждал подарок – корзинка со щенками от Дамочки.
Щенки тянули ко мне милые мордочки, они были так уморительны.
И я начал с ними играть.

Всю ночь без сна ворочался с боку на бок, подминал под голову измятую подушку, мычал, стискивая зубы, как от боли, – не мог забыть того, что случилось днем, не исчезало острое чувство совершенного преступления, и неотступно стояли перед глазами подробности того, что произошло с ним.

Шёл мимо здешний школьник с портфелем, увидел нашу собачку, посвистел – и она к нему со всех ног кинулась.
– Чья это собака? – спросили мы все трое.
– Это всехняя собачка, – ответил здешний школьник и потрепал её по морде.
А собака сидела между нами, глядела на всех и улыбалась.

Комментарии

Впервые – в «Журнале для всех», 1901, №9, сентябрь. Рассказ включен в «Книгу рассказов и стихотворений», изданную в Москве книжным магазином С. Курнина и Ко. Деньги от продажи сборника в 1905 г. были переданы забастовочному комитету работников почты и телеграфа.
В письме К. И. Чуковскому, написанном до 19 июля 1902 г., Андреев подчеркивал: «Мне не важно, кто «он» – герой моих рассказов: поп, чиновник, добряк или скотина. Мне важно только одно что он человек и как таковой несет одни и те же тяготы жизни. Более того: в рассказе «Кусака» героем является собака, ибо все живое имеет одну и ту же душу, все живое страдает одними страданиями и в великом безличии и равенстве сливается воедино перед грозными силами жизни» (Чуковский Корней. Из воспоминаний. М., Советский писатель, 1959, с. 270).

Вечером он ушел. Когда перед тем он заглянул в кухню, тетка стояла на коленях и гладила сухой рукой шелковистую, горячую голову. Вытянув ноги, как палки, собака лежала тяжелой и неподвижной, и, только наклонившись к самой ее морде, можно было услышать тихие и частые стоны. Глаза ее, совсем посеревшие, устремились на вошедшего, и, когда он осторожно провел по лбу, стоны сделались явственнее и жалобнее.
– Что, брат, плохо дело? Ну, погоди, выздоровеешь, печенки куплю.